«Wonderful world» и «Мон’Любовь»

[Isitaru]

Название: «Wonderful world»
Автор: Иштар
Бета: AleriaS
Пейринг: ГП/СС
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, POV
Размер: мини
Статус: закончен
Номер заявки: 10.ЗефирТойота, Ларнака, пальмы, рассвет, коктейль
Аннотация: Событие, которого быть не могло, с героями, которых не существовало, и тем не менее…
Фанфик написан на весенний фест «Тайны богов, или Сиртаки с Гарри Поттером» Форума Четырёх Основателей.

Иногда в жизни случаются такие моменты, когда ты перестаешь отвечать на телефонные звонки, не выходишь на работу и вообще пытаешься сделать свое присутствие в этом мире как можно более незаметным. В основном людей толкает на подобное либо желание разобраться в себе, либо смертельная усталость от всего окружающего.
В моем случае оба фактора играли не последнюю роль, когда утром двенадцатого мая я не вышел на работу в министерство. Встав, как обычно, в начале восьмого, я не спеша побрился, сварил и выпил кофе, полистав вчерашнюю газету, и ровно в восемь пятнадцать вышел из дома. Но вместо того, чтобы пойти направо к стоянке, повернул налево и по залитой солнцем улице направился в сторону авиакасс, притулившихся на углу улицы между кофейней и магазином путеводителей. Проходя мимо магазина, я притормозил и, подумав, а не испытать ли судьбу, толкнул дверь.
Внутри было темно и необычайно пыльно. Казалось, что пыль многих лет собралась на полках, чтобы скрыть от случайного посетителя названия стран и городов.
Побродив между полками, я остановился у стеллажа и стал бесцельно водить пальцем по корешкам, читая названия стран и городов, но не осознавая их. «Рим», «Франция», «Мальдивы» – для меня все названия звучали одинаково и почти ничего не означали. И вот когда я уже собрался выкинуть из головы дурацкую затею поехать за границу и отправиться, как обычно, на работу, извинившись за опоздание, как прямо к моим ногам упал небольшой путеводитель темно-синего цвета. Наклонившись и подняв книгу, я несколько секунд тупо смотрел на изображение Венеры на обложке.
– Доброго дня! – вдруг раздалось с противоположной стороны стеллажа. Голос был скрипучим и принадлежал пожилой женщине, хитро смотревшей в щель, образовавшуюся между книгами на уровне наших лиц. – Я вас не зашибла книгой-то?
– Нет. – Я постарался улыбнуться, но вышло не очень, хотя ее вполне устроило, и, широко улыбнувшись в ответ, женщина быстро обошла стеллаж и встала напротив меня.
– Дай-ка мне книжку. – Она протянула руку и ловко выхватила у меня путеводитель, одновременно спуская на нос со лба очки в коричневой оправе. - Так-так, тебе Кипр выпал…
– Выпал? – Я удивленно посмотрел на женщину, но она сделала вид, что не заметила вопроса и продолжила: – Остров любви, ведь там сама Венера родилась! А уж кто знает о любви больше Венеры, а?
Я сначала не понял, что вопрос адресован мне, и поэтому, не успев найти ответ, лишь пожал плечами.
– Вот и я говорю, что никто! – утвердительно произнесла женщина и вдруг, резко развернувшись, пошла к кассе. Мне ничего не оставалось, как последовтаь за ней.
Подойдя к кассе, женщина без лишних слов и вопросов пробила путеводитель, положила его в пакет и, кинув туда пару закладок с адресом магазина, протянула мне.
Уже сделав шаг к выходу, я понял, что не заплатил за покупку, и потянулся за кошельком в задний карман джинсов.
– Сколько с меня?
– А нисколько! – женщина снова хитро пощурилась. – Вот съездишь на Кипр-то, а как вернешься, тогда и рассчитаемся!
Я хотел было возразить, но что-то во взгляде хозяйки магазина остановило меня, и, ещё раз поблагодарив ее, я вышел на улицу.
По улице, залитой золотым утренним солнцем туда-сюда сновали работники фирм в черных и серых костюмах, старающиеся успеть купить кофе и утреннюю газету перед работой, стайки школьников бежали на учебу, несколько девочек из женской гимназии неподалеку, спрятавшись за газетным автоматом, подворачивали форменные юбки и хихикали. В общем, очень даже приятное весеннее утро. Только меня постоянно преследовало ощущение, что все это не имеет ничего общего с реальностью. И свет солнца, и свежая зелень на деревьях, и люди на улице – всё казалось настолько реальным и близким, что еще больше отпугивало и вызывало недоверие.
Постаравшись не сосредотачиваться на тяжелых мыслях, я быстрым шагом пошел к кассам и толкнул дверь.
Внутри было приятно прохладно, жужжали лампы дневного света, а за стойкой посетителей сидела ослепительно красивая блондинка. Увидев меня, она широко улыбнулась, от чего стала еще красивее (насколько в ее случае это вообще было возможно) и хорошо поставленным глубоким голосом спросила:
– Доброе утро, желаете купить билет?
Я ответил, что желаю и она быстро застучала тонкими пальчиками по клавиатуре компьютера, время от времени задавая вопросы и кивая.
***
Через три с небольшим часа я уже сидел в салоне самолета и потягивал виски со льдом, глядя на треугольную тень самолета на облаках, проплывающих под ним, и иногда поглядывая в путеводитель, лежащий на коленях. В нем было несколько карт крупных городов, таких как Лимасол и Ларнака (в последнюю я и летел), много фотографий древней части Ларнаки – с узкими мощенными кирпичом улочками, часовой башней и монастырём на главной площади, а также парочка мифов, в основном о Венере или, как её называл автор путеводителя, Афродите.
Лететь было чуть больше шести часов, поэтому я вытащил из дорожной сумки взятый специально для самолета роман, но, пролистав пару страниц, даже сам того не заметив, отключился, как будто провалившись в темный колодец. Очнулся я только когда стюардесса несколько раз произнесла мою фамилию и настойчиво потрясла за плечо.
– Мистер Поттер, мистер Поттер!
Я вздрогнул и открыл глаза.
– Прилетели. – Девушка почему-то вдруг смутилась и отвела глаза.
– Спасибо, – сказал я и, с хрустом потянувшись, направился к выходу из самолета. Странное дело, хандра, преследовавшая меня уже не первую неделю, куда-то отступила.
Окунувшись в обжигающее тепло Кипра, я прищурился от непривычно яркого солнца и, закинув на плечо свой нехитрый багаж, который даже не пришлось сдавать, направился к выходу из аэропорта.
Рядом с аэропортом я арендовал «Тойоту» небесно-голубого цвета на две недели сразу (приятно удивившись цене) и купил карту Ларнаки с окрестностями, решив ехать мимо всех указанных в карте отелей, пока не найду тот, который мне понравится. Впрочем, выехав к побережью, я понял, что все отели, густо стоящие там, слишком туристические. Всем своим видом они словно говорили о том, что бледно-зеленых иностранцев ждет миллион удовольствий в их стенах, но именно это мне как раз было не нужно.
Около часа поездив по окрестностям города, я заметил, что начало темнеть, и нужно было определяться с местом для ночлега.
За спиной горели огни города, слева в море медленно погружалось огненно-рыжее солнце, и я решил остановиться. Свернув на небольшую дорогу, ведущую к пляжу, я проехал вперед и вдруг оказался на парковке, ярко освещенной большим фонарем, на котором болталась немного потрепанная вывеска с названием «Отель “Мойра”».
Оглянувшись назад, я недоуменно покачал головой – отель был абсолютно невиден с дороги, скрывшись за пышными деревьями акации, и найти его могли только те, кто с самого начала знал, что он тут есть, или такие же, как я, любители в одиночестве посмотреть на закат. Снова покачав головой и усмехнувшись, я стал пристраивать машину.
Припарковавшись, я достал из багажника сумку с вещами, пакет с бутылкой Сангрии, купленной ещё у аэропорта, и по аллее азалий в человеческий рост высотой пошел к белому зданию отеля, слабо светящемуся в уже полной темноте. За несколько сотен метров я услышал инструментальную музыку. Откуда-то с террасы, выходящей на пляж, доносились звуки фортепьяно и саксофона, играли «Wonderful world», и я подумал, что, пожалуй, эта композиция именно здесь звучала наиболее уместно, чем во всех других местах, где я ее слышал.
У стойки регистрации никого не было, но я не стал никого звать, а просто ждал – лениво прислонившись к стойке, вдыхая соленый воздух и прислушиваясь к музыке, игравшей теперь где-то очень близко. Спустя минут десять раздались бодрые шаги, и в холл стремительно вошла женщина. Я обернулся и потерял дар речи. Передо мной стояла та самая хозяйка магазина путеводителей и так же хитро сощурившись, смотрела мне прямо в глаза.
***
– А что же ты даже не позвал никого, парень? – спросила она.
– Я? – Я тряхнул головой и постарался скинуть наваждение. Потом еще раз посмотрел на женщину и тут меня осенило: – Извините, а у вас случайно нет сестры в Лондоне? – выпалил я на одном дыхании.
– Как же нету? Есть! – женщина рассмеялась. – А ты-то, наверное, в ее магазин заходил, да? Представляю, как сейчас испугался.
Она рассмеялась так заразительно, что и я поневоле улыбнулся и с облегчением произнес:
– Ну вы меня и напугали… обе!
– Бывает, – произнесла она и, не переставая улыбаться, спросила: – Комнату снять хочешь?
– А у вас есть свободные номера? – Я бросил взгляд на доску за стойкой регистрации – там висела почти половина ключей, так что вопрос оказался излишним.
– У нас не номера, – пояснила хозяйка гостиницы, – а комнаты! Номера – это в больнице или там в ночлежке.
– Извините, – я улыбнулся и еще раз спросил: – Могу я снять комнату?
– Пойдем, – женщина махнула рукой в сторону резных двустворчатых дверей и, увидев что я подхватил сумку, пошла туда первой.
– Отель у нас небольшой, всего тридцать комнат, зато лишнего народа не бывает, – говорила она, ведя меня по лестнице с внешней стороны дома. Ее цветастая юбка в орнаментах качалась у меня перед глазами.
– Внизу на террасе ресторан, а по вечерам музыканты приходят. Хорошие ребята и музыку играют хорошую, не то что сейчас – стук один и скрежет! – говорила она громко. Несмотря на то, что мы преодолели уже три этажа, дыхание у нее, в отличие от меня, оставалось ровным, а шаги быстрыми.
– Вот и пришли, – она поднялась на последний пролет и остановилась.
Ветер с моря, шумевшего в нескольких метрах от террасы, трепал поддернутые сединой черные волосы, а я наконец смог получше рассмотреть свою новую знакомую. С первого взгляда мне показалось, что она копия той женщины из Лондона, но теперь я увидел, что эта сестра была немного стройнее, носила длинные волосы (у хозяйки путеводителей была стрижка, чуть прикрывающая плечи), заплетенные в косу, и была покрыта ровным загаром.
Как будто очнувшись, она подмигнула мне и стремительно пошла дальше по коридору, а я вдруг поймал себя на мысли, что такую манеру ходьбы я уже где-то видел. Только не мог точно вспомнить, где.
– Мне кажется, ты один побыть хочешь? – вдруг спросила меня женщина.
– Вроде того… – Я начал привыкать к манере этих людей спрашивать прямо в лоб, хотя врать в таком случае не выходило в принципе, и я решил не пробовать.
– Тогда хорошо, что я третий этаж выбрала, – сказала она задумчиво, постукивая пальцем по длинному носу, чем опять вызвала у меня ощущение острого дежавю. Кого же она мне напоминала?
– Тут только ты жить будешь да брат мой, но он нелюдимый, как тринадцать лет назад поселился в угловой комнате, так и сидит там добрую половину времени, только недавно вроде как на воздух выходить стал, а то белый ходил, как будто только вчера из Англии.
– У всех свои мотивы, – я грустно усмехнулся, – я вот тоже года полтора, было дело, просидел дома, а потом сдал его в аренду друзьям, а сам перебрался в квартиру поменьше – только тогда выходить начал.
– Вот и я говорю, странные вы, мужчины… – женщина покачала головой. – Ладно, вот твой ключ, – она протянула мне ключ с пластиковой биркой в форме дельфина на боку которой было написано «13», – иди умойся, приведи себя в порядок, а потом спускайся, документы оформим. – И, развернувшись на каблуках, стала спускаться по лестнице.
Я смотрел на ее прямую спину, пока она не скрылась за следующим пролетом, а потом пошел в дальнюю часть балкона к своей комнате.
Назвать комнату, в которой я оказался, номером и правда язык не поворачивался, в ней абсолютно не чувствовалось того, что это отель. Скорее гостевая комната в чьем-то гостеприимном доме. Входная дверь вела сразу же в гостиную, обставленную немного потрепанной мебелью: диван кофейного цвета, два бордовых кресла, небольшой столик для журналов и письменный стол со стулом в углу. По бокам распахнутого окна колыхались занавески с греческим орнаментом, и такая же занавеска закрывала нишу, где стояла большая кровать. Единственное, что немного не вписывалось в окружающую атмосферу, – это плакат с изображением Майкла Джексона и надписью «БУДЕМ ПОМНИТЬ, ДИК И ЛОРА» ярко-красным маркером, висящий на двери в ванную и явно оставшийся тут от предыдущих жильцов.
– Привет, Майкл! – сказал я и принялся раскладывать вещи.
***
Первые несколько дней в отеле пролетели незаметно, хотя я практически ничего не делал. Посыпался утром, умывшись и позавтракав, либо шел гулять на пляж, либо ехал в Ларнаку, где бросал машину на главной площади и бесцельно бродил по городу, заходя в магазинчики и уличные кафе, пил кофе, читал и так коротал время до вечера, когда, возвратившись в отель, сидел на террасе и слушал живую музыку, глядя на черное ночное море, сливающееся с небом на горизонте, и потягивая сладкие коктейли. Музыканты играли в основном джаз и классику, что способствовало душевному спокойствию и само собой примиряло со всем миром. Еще в первый день, заполняя бланк на вселение, я узнал, что хозяйку отеля зовут Интеллекта, а ее сестру – Ассидента.
– Жуткие имена, – смеялась Интеллекта на пятый вечер моего пребывания в «Мойре», – но наша мама была без ума от латыни, считала ее сакральной. Ладно, еще у нас с Асси, но у брата… ужас просто!
Мы сидели за столом на террасе, был первый час ночи, но уходить не хотелось…
Я смотрел на тонкие черты лица моей новой знакомой, у нее были удивительно живые глаза – цвета спелых маслин, черные и блестящие, и когда она улыбалась, вокруг глаз лучиками разбегались морщины.
– Лет сорок назад латынь была в моде, – сказал я, лукаво улыбнувшись своему явному комплименту, за что получил ладонью по лбу.
– Грязный льстец! – Лекта (так она попросила себя называть) довольно поправила растрепанные ветром волосы. – И не стыдно тебе врать мне в лицо?
– Вам правда не дашь больше сорока семи-восьми лет! –Я допил остатки вина в квадратном стакане и налил себе и ей следующую порцию.
– А теперь добавь еще столько же сколько стаканов, сколько мы выпили за два часа, и столько мне и будет, – сказала она.
Прикинув в голове, сколько, я сначала поразился, как молодо выглядела Лекта, а потом ужаснулся, как много мы выпили. И как только я об этом подумал, в голове помутилось и стало ужасно клонить в сон.
– О-о-о, иди-ка спать, парень! – Лекта легко поднялась и, взяв пустую посуду и бутылку, пошла к стойке бара.
– Мне меж-ж-жду прчим уже три-ц-ц-цать один год! – Я поразился, как быстро один лишний бокал вина ударил в голову.
– Доживи до моих лет и ты поймешь, что сейчас был почти мальчиком, – Лекта повернулась и с беспокойством смотрела, как я, пошатываясь, шел к бару. – Господи, ну что я наделала! Ты же непривычный к греческому вину, это я уже лет, поди, тридцать его пью, не замечаю даже. Сейчас брата позову, он тебя доведет до номера…
Но я уже не понимал, о чем она говорит, и сосредоточил все силы на том, чтобы не упасть, в голове все плыло, комната кружилась. Я помнил, как Лекта усадила меня на ступени террасы, ведущие на пляж, и ушла куда-то… Не знаю, сколько я просидел так, чуть покачиваясь и глядя на освещенный светом с террасы пляж, но вдруг чьи-то руки подхватили меня подмышки и сильно дернули вверх.
– Чем ты его поила, Лекта? – услышал я голос… знакомый голос, хотя интонации были новыми, нежными и чуть веселыми…
Вырвавшись из хватки мужчины, я обернулся, но никак не мог разглядеть его (после операции, в результате которой я наконец избавился от своей близорукости, у меня часто не получалось быстро сфокусировать взгляд), да и алкоголь, бурлящий в крови, здорово мешал.
– Северус, я не знаю… Он как-то быстро опьянел, я даже не заметила!
– Ты? – выдохнул мужчина, сделав шаг назад и схватившись за спинку стула.
– Северус??? Ха-ха-ха, был у меня знакомый Север-р-ус, а потом он взял и уме-е-ер! – мне показалось ужасно забавным то, что я сказал, и я рассмеялся. – Вот взял и умер! И ни у кого не спросил, хотят они, чтобы он умирал или нет, ха-ха-ха-ха… – меня затягивало в ураган эмоций, и все, что так долго копилось внутри, вдруг стало с треском рвать оболочку внешнего спокойствия и выливаться на головы неповинных и хороших людей.
Я помнил, что долго кричал что-то в лицо человеку, пришедшему помочь мне, уже не пытаясь сосредоточить на нем взгляд. Кричал, что меня все предали, что я провел почти четырнадцать лет своей жизни в одиночестве, называл имена бывших друзей, обвинял кого-то, снова смеялся…
– Северус, что нам делать? – услышал я где-то на границе сознания испуганный голос Лекты, и уже было собрался ответить что-то, как вдруг огромной силы пощечина сбила меня с ног, и я мешком повалился на дощатый стол террасы. Из глаз брызнули слезы. Всхлипывая и прижав руку к щеке, я кое-как поднялся.
– Поттер как всегда в своем духе... – сказал Северус Снейп – теперь я уже не сомневался, что это он, – и вам наплевать, мистер, что вы напугали женщину, напившись в стельку и устроив форменную истерику.
– Я… но как я… а вы… – я попытался, но быстро бросил попытки членораздельно сказать что-то. После пощечины лицо горело, но хоть в голове заметно прояснилось, я не мог полностью контролировать себя.
– Идите спать, Поттер, – устало сказал Снейп, – завтра поговорим.
– Обещаете? – вдруг четко спросил я, даже сам удивившись.
– Обещаю, – произнес он и, хмыкнув, продолжил: – Ну надо же, как иногда судьба бывает изворотлива!
***
Проснулся я оттого, что нестерпимо яркий солнечный свет из открытого окна падал мне прямо на лицо, было очень жарко, безумно хотелось пить, и болела голова.
Шатаясь и охая, я выполз из кровати и, на ходу раздеваясь, побрел в ванную, где добрых пятнадцать минут стоял под ледяным душем, пока зубы не стали выбивать дробь. Потом оделся и, преодолевая отвращение к теплу и солнцу, спустился на место вчерашнего дебоша.
Лекта стояла за стойкой бара и, увидев меня, озабоченно спросила.
– Эй, ну ты как? Очень голова болит?
– Можно стакан холодной воды, – хрипло попросил я, тяжело опустившись на стул у бара.
– Да, конечно. – Она поставила передо мной высокий запотевший стакан, который я тут же осушил, застонав оттого, что свело все зубы.
– Лекта, извините меня! – произнес я через пару минут, голову сводило от стыда и боли. – Я вчера вел себя просто безобразно, истерику устроил, как подросток, напугал вас, наверное?
– Да все нормально, не бери в голову, – Лекта искренне улыбнулась и похлопала меня по руке, – с кем не бывает? Кроме того, греческое вино коварно именно тем, что сначала кажется невинным, но вдруг в какой-то момент сбивает с ног.
– Я не помню, когда так напивался лет с восемнадцати, – я виновато улыбнулся.
– Ты, кстати, зайди к брату, он утром просил, чтобы я тебе сказала, – спохватилась Лекта, а я застыл, на мгновение перестав дышать.
К барной стойке подошла молодая семья со второго этажа и хозяйка пошла записывать заказ, а я стал вертеть двумя пальцами пустой стакан, пытаясь вспомнить все, что произошло вчера. Я почти не помнил, что говорил, в памяти осталась лишь пощечина и вопрос «Обещаете?», произнесенный с мольбой. Я снова поморщился, на этот раз от отвращения к себе.
Как ни странно, я не был удивлен, настолько насколько мог бы, узнав, что, во-первых, мой школьный преподаватель жив, во-вторых, живет на Кипре и, в-третьих, имеет двух сестер. Намного больше меня поражало то, какое облегчение я почувствовал, как только Лекта заговорила о нем, чем сразу избавила меня от гаданий, была ли вчерашняя встреча лишь тяжелым алкогольным сном или действительно произошла.
Понаблюдав, как Лекта кричит поварам что-то на греческом и расставляет на подносе тарелки с хлопьями, свежим хлебом и чай в пузатом чайнике, я поднялся и пошел на третий этаж, решив не медлить. Поднявшись, я сразу же постучал в дверь углового номера с цифрой «19» на двери.
– Заходите, Поттер, – услышал я, и, взявшись за ручку двери, поймал себя на мысли, что последний раз входил так к этому человеку почти шестнадцать с половиной лет назад, и ведь ничего толком не изменилось.
Войдя в комнату, я сначала ничего не увидел – после солнца вся комната, погруженная в полумрак, бликовала зелеными пятнами. Только через несколько минут я смог наконец привыкнуть к освещению и огляделся: эта комната была обставлена иначе, чем моя, и, прежде всего, в ней было огромное количество книг, все стены были заставлены стеллажами, но и их не хватало, книги лежали на столе, стульях и даже на полу. В центре комнаты стоял плетеный стол и два кресла, в одном из которых сидел Северус, закинув ногу на ногу и глядя на меня поверх сплетенных в замок пальцев.
– Доброе утро, – поздоровался я, и получив в ответ кивок, решил расценить его как приглашение и, подойдя, сел во второе кресло.
Северус ничего не говорил и, не меняя позы, изучал меня взглядом. Но и мне было на что посмотреть. Время и обстоятельства поменяли его – да и чему удивляться – за такой срок, порядком состарили. Хотя если учитывать, что разница в возрасте между нами не менялась, я воспринимал его и себя с той же позиции, что и четырнадцать лет назад. Просто теперь мы находились чуть дальше на временном отрезке нашей жизни. Сейчас передо мной сидел мужчина преклонных лет, одетый в светло-голубую рубашку и льняные брюки, которые на всех других смотрелись бы просто летней одеждой, но у него был дар одеваться так, чтобы вещи смотрелись достойным продолжением его самого. Я похвастать подобным не мог и всегда прилагал много усилий, чтобы даже рабочий костюм не выглядел на мне пижамой и придавал хоть немного солидности. Как ни странно, меня не смущало находиться в одной комнате с Северусом, скорее наоборот, я как будто с любопытством пробовал, каково это сейчас, когда мы стали теми, кем стали, и именно здесь.
– Я сильно изменился? – вдруг сам от себя не ожидая, спросил я.
– Достаточно, – он будто знал, что я спрошу именно это. Удивительный человек.
Опять повисло молчание, но не неловкое. Мы как будто заводили машину, которую не трогали четырнадцать лет, и боялись, что она сломается, если повернуть ключ зажигания слишком резко.
– Вы расскажете, что случилось после того, как мы ушли из хижины? – снова попытался я.
Он отрицательно покачал головой, потом отнял руки от лица и пододвинул ко мне стакан с буро-зеленой жидкостью.
– Выпейте это.
– Это сотрет мне память? – спросил я с улыбкой, беря стакан и рассматривая его содержимое.
– Зачем мне стирать вам память? – удивился Снейп. – Время подобных штучек прошло вместе с войной. Это избавит вас от похмелья, мистер Поттер, – он улыбнулся и снова сцепил пальцы в замок у рта.
– Не думал, что вы умеете улыбаться, – сказал я и в один присест осушил стакан.
К моему удивлению, у напитка оказался приятный мятно-лимонный вкус, и как только я сделал последний глоток, железный обруч, стискивающий виски, лопнул, и по телу разлилось блаженное спокойствие от отсутствия боли.
– Хорошо-о-о-о… – выдохнул я, закрыв глаза. – Вы всё-таки гениальный зельевар!
– Благодарю, – с иронией произнес он и добавил: - И насчет улыбки, вы же не думаете, мистер Поттер, что успели узнать обо мне все, будучи моим учеником, и, кстати, не самым лучшим?
– В общем, да, – согласился я, открыв глаза, – например, я понятия не имел, что у вас есть сестры. Хотя мне с самого начала казалось, что некоторые их манеры мне кого-то напоминают. И мне… не хватало этого кого-то.
– Скажу вам честно, Поттер, благо теперь у меня есть такая возможность, я тоже часто вспоминал о вас, хотя, признаюсь, не всегда в хорошем смысле.
– А я всегда думал о вас хорошо, - ответил я, но тут же поправился: – После того, как узнал, что вы мне помогали все эти годы. Даже думал сына в честь вас назвать.
– Назвали? – Снейп встал и, подойдя к столу, вытащил из него помятую пачку греческих сигарет, чем немало удивил меня.
– Нет, пока Бог мне детей не дал… – рассеяно ответил я, глядя, как он прикуривает от спички.
– Будете? – спросил он, протягивая мне пачку.
Подумав, я взял одну сигарету и, закурив, продолжил:
– Детей мне Бог не дал, но не думаю, что я смог бы стать хорошим отцом, у меня самого никогда не было перед глазами примера отца, так откуда бы я узнал, каково это.
– Я бы с вами не согласился, - ответил он, а потом предложил: – Давайте пройдемся по берегу, поговорим?
– Хорошо, – я поднялся и раздавил наполовину скуренную сигарету в каменной пепельнице, – пойдемте.
Северус быстро кивнул, и мы вышли из номера.
***
За пять дней, что прошли после моей встречи с Северусом Снейпом, мы практически не расставались – да и было о чем поговорить, я впервые за долгое время рассказывал кому-то все то, что происходило со мной четырнадцать лет, чем болела и мучилась моя душа. Я говорил и говорил, как – будто боясь, что меня прервут и не захотят больше слушать, а когда иссякал я, начинал говорить Снейп. Не так спеша и сбиваясь, он рассказывал о себе, о своих взглядах на жизнь и людей, ничего не скрывая, но и не выворачивая душу, спокойно.
Вечерами он был занят, работал над новыми зельями, тогда я спускался и разговаривал с Лектой обо всем на свете, учился говорить по-гречески. Вообще я удивлялся, как у меня язык не отсох после стольких разговоров.
Но всему наступает конец, так и моему пребыванию в отеле «Мойра». Был последний вечер перед отъездом, и в первый раз придя в комнату к Северусу, мне не хотелось говорить. Я молча вытащил бутылку вина, достал стаканы и, разлив темно-бордовый напиток уселся, в кресло.
– Не слышу твоего привычного трещания, – с улыбкой произнес Северус (мы как-то перешли на "ты", когда я и сам не заметил), подходя к столу и беря свою порцию вина.
– Я завтра уезжаю, – со вздохом сказал я, почему-то ужасно смущаясь, как будто говорил что-то неприличное.
– Оу, да? – Северус сжал стакан и повернулся ко мне спиной, отойдя к своему столу. – Ну что ж, хорошего пути… – произнес он через некоторое время.
– Северус! – он обернулся на мой крик, казалось, за эту минуту он стал еще старше. – И это всё, что ты хочешь сказать? – Я вскочил с кресла и приблизился к нему почти вплотную.
– А что мне говорить? Что мне жаль, что ты уезжаешь? Так это и так понятно, потому что ты напомнил мне обо всей моей жизни, которую я пытался забыть, но без которой чувствовал себя как без половины себя. – Северус смотрел мне в глаза и продолжал: - Я вижу, как ты изменился, Гарри, ты стал взрослым мужчиной, ты наконец обрел свой характер и определился в жизни, по какому пути идти, и не думаю, что твой путь идет здесь.
– А может, ты не будешь думать за меня?! – Я оттолкнулся от стола, перед которым он стоял, и остервенело упал в кресло, которое жалобно затрещало.
– Я не думаю за тебя… – Снейп сел напротив. – А что, ты думаешь, будет дальше? Мы так и будем болтать ни о чем и жить в отеле?
– Я не знаю…
Я правда не знал, что мне нужно, я знал только, что мне нужен был человек, сидящий напротив.
– Подумай, Гарри, кто я тебе? – мягко проговорил Северус. – Возлюбленный? Отец? Друг? Ни под одно из этих определений я не попадаю, поэтому не легче ли нам просто забыть всё, что было, и вернуться каждому к своей привычной жизни?
– Думаешь, я сам не понимаю этого всего? – Я зло посмотрел на Северуса. – У меня голова лопается, когда я пытаюсь понять, кто ты мне!
– А ну все к черту, давай проверим, – вдруг сказал он и, поднявшись, потянул меня за руку.
– Чего ты хочешь? – только и успел спросить я, как он с силой дернул меня наверх и, больно схватив за плечи, поцеловал.
Перед глазами все поплыло, и через несколько секунд, когда Северус ослабил хватку, я медленно сполз обратно в кресло. Но тут же понял, что слабостью больно ранил его. Глаза Северуса потемнели, и, резко развернувшись, он вышел из комнаты.
***
По начинающему розоветь небу плыли облака, над морем тихо разливался жидким золотом самый потрясающий из всех, виденных мною, рассвет. Я стоял босиком на балконе, завернувшись в простыню, и курил, глядя, как постепенно рождается новый день.
Сзади скрипнула дверь, и я почувствовал, как стоящий сзади тихо сделал несколько шагов и, положив руки на перила по бокам от меня, уткнулся носом мне в висок.
– Я не уеду сегодня, – сказал я.
– Это я уже понял, – улыбнувшись, ответил Северус, перемещая одну руку мне на талию.
– Я вообще не уеду!
– Не зарекайся… – с иронией сказал он.
– После того скандала, который мы устроили вчера на лестнице, я останусь как минимум пока не починю перила, – хихикнул я.
– Ага, и пока не вырастет новая пальма взамен старой, у которой ты обломал все листья, когда свалился с лестницы – добавил Снейп.
– Ты сам меня толкнул, когда я обнять тебя пытался… А пальмы долго растут?
– Ужас как долго, лет двадцать точно…
– Отлично, – я щелчком отправил окурок вниз и, повернувшись, пошел в комнату досыпать.

Название: «Мон’Любовь»
Автор: Иштар
Бета: AleriaS, black Blacks heart
Пейринг: ГП/ДМ, РУ/ГГ
Рейтинг: PG
Жанр: romance
Размер: мини
Номер заявки: 18.Елисейские поля, фиалка, запястье, утро, столик
Аннотация: Все так же не реагирую на «обоснуй», они просто любят друг друга, а почему так вышло…я всего лишь автор, и не могу знать всего)
Дисклеймер: Когда стану писателем, отсужу – а пока хотя бы предупредите, если забираете)
Фанфик написан на весенний фест «Французские каникулы - 2010» Форума Четырёх Основателей.

-Потрясающий город… - Гермиона блаженно улыбнулась, подставляя лицо утреннему солнцу, льющемуся с апрельского неба. На улице было еще достаточно холодно, но горожане и туристы расстегнули пальто и плащи, радуясь первым и самым свежим теплым денькам. Гарри, Рон и Гермиона медленно шли по знаменитой улице самого известного города мира, а именно - по широкой пешеходной полосе на Елисейских полях в Париже. Справа медленно проплывали красные двухъярусные автобусы, полупустые в это уже рабочее будничное утро, маленькие забавные автомобильчики и скутеры со смеющимися и резвящимися, как молоденькие воробьи, студентами и старшими школьниками.
- Дааа… хорошо… – Рон зажмурился на солнце, став похожим на большого рыжего кота, и широко зашагал, засунув руки в карманы почти до локтей.
- А все-таки, Гарри, - Уизли приоткрыл один глаз и, наклонившись, с интересом посмотрел на молодого человека, замыкавшего это небольшое шествие, - кто прислал тебе приглашение в Париж?
- Ну, по идее, это была мадам Делакур, мама Флёр. - Гарри усмехнулся одними губами, - привычка, которая появилась у него еще во время палаточного подполья на войне год назад. - Но когда я отправил ей письмо с благодарностью, она ответила мне, что ничего не посылала, хотя и выразила предположение, что это Флер решила подшутить в свойственной ей странной манере…
- Думаю, так и было! - уверенно кивнула Гермиона. – Больше некому, кроме того, Париж…- она, словно теплую карамель, которую они ели в отеле рано утром с кофе и круассанами, смаковала это слово. - Только истинная француженка могла сделать такой изысканный и уместный подарок, как раз после того, как все наши дела более или менее пришли в порядок.
- Возможно… - рассеяно ответил Гарри и пнул мелкий камушек, каким-то чудом оказавшийся на гладкой мостовой.
- В любом случае, это потрясающе! А сейчас… – Гермиона остановилась и стала крутить головой, пытаясь отыскать в рядах магазинов и уличных кафе свободное место, - мы пойдем в Лувр!
- В Лу-у-увр? – Рон с ужасом посмотрел на карту музея, которую девушка извлекала из сумочки на ходу. Судя по размерам карты, она была на ватман, не меньше. – Но, милая? У нас же еще целых десять дней впереди! Давай хотя бы первое утро проведем, не узнавая «новое и восхитительно неизведанное», - процитировал он фразу Гермионы, сказанную накануне, когда она набирала ворох брошюр и карт в бесплатной секции для туристов в аэропорту.
- А что, по-моему, хорошая идея… - Гарри дотронулся до плеча друга, указывая кивком на свободный столик в кафе, вынесенное под навес на тротуар на углу одного из домов.
- Хорошая идея??? – Рон замотал головой и, отмахиваясь от друга и невесты, быстро пошел наискосок прямо к свободному столу, на который указывал Гарри.
Плюхнувшись в плетеное кресло, он набросил на ноги услужливо положенный туда плед и продолжил:
- Если вы двое хотите гулять среди картин с уродливыми монархами и статуэтками, украденными из гробниц в Египте, то милости прошу, но… - он повернулся к подошедшему официанту и, жутко коверкая язык, с трудом произнес: - Café, jus de pêche, le thé et gaufrettes au chocolat au caramel... s'il vous plaît!
Официант, парень лет пятнадцати, скривился, хихикнул, но, сделав серьезное лицо, записал заказ в блокнот и, поклонившись, скрылся во внутреннем зале, звякнув дверным колокольчиком.
- О-о-о, Рон, я и не знала, что ты знаешь французкий! - Гермиона одарила рыжего юношу нежно-гордым взглядом, ради которого тот вот уже четыре месяца был готов на всё ради этой «строгой, но чертовски милой ведьмы», как он сам говорил.
- Пустяки, милая, - ответил Рон, закинув ногу на ногу и чуть нервно поправив челку, а Гарри ухмыльнулся, вспомнив, как друг почти весь вечер заказывал завтрак у зеркала в ванной в их общем с Гарри номере.
- …Но, - продолжил он прерванную фразу, - я не собираюсь шататься по темным залам, когда на улице - словно первый день Творения.
Гарри снова улыбнулся, он замечал последнее время, как друг - и внешне, и по поведению - становился все более взрослым, свободным и обходительным с девушками, а остававшиеся в нем мальчишеская угловатость и легкая небрежность в одежде и прическе вкупе с огненными волосами придавали ему определенный шарм уличного хулигана, этакого озорного гавроша.
- Рон, ты же обещал мне в самолете!!! - Гермиона сурово сдвинула брови умудрилась придать себе суровый вид, несмотря на нежно-розовый плащ и жемчужного цвета шейный платок, чуть вздрагивающий от ветра. – Если ты не пойдешь с нами в Лувр, то мы поедем в Версаль!
- Версаль? – осторожно спросил Рон, чувствуя подвох и кивком благодаря официанта, принесшего заказ.
- Именно! – Гермиона, уже выигравшая спор, с особым вкусом добивала жертву. - Это ГОРОД-музей под открытым небом, несколько километров живой истории! – и она победно вскинула голову.
- Лувр – прекрасная идея. – Рон усиленно закивал, отсалютовал девушке чашкой кофе и подмигнул.
Гарри смотрел на друзей и жевал теплую вафлю. Он чувствовал себя, как дома, пожалуй, только в их склочной, но самой родной компании.
Хотя сейчас расстановка ролей поменялась, и он из друга превратился в некое подобие кузена или старшего брата. Гермиону он любил «искренне и навсегда», он видел, как красива она стала, когда закончилась война, и боевая подруга, в конце концов, превратилась в милую и обаятельную девушку, занимающуюся собой настолько, насколько она могла. Он считал своим самым близким человеком Рона и был безмерно благодарен за его преданность и честность.
И, в конце концов, он не мог бы сказать, что, начав встречаться, эти двое отдалились от Гарри: наоборот, они звали его в свою компанию даже чаще, чем это, по его мнению, требовалось, но все равно некая одномерность подобной жизни все чаще напоминала о себе легким уколом в сердце и немотивированной обидой, которую он глушил, сам себя стесняясь, сладостями.
Вот и сейчас приторно-сладкая вафля топила в себе желание встать и уйти или, что еще хуже, выплеснуть на неповинных в его рефлексиях друзей непонятную даже ему самому обиду.
Почти не слушая перепалку парочки по поводу времени на поход в музей, где Рон, как лев, бился за каждую минуту свободы, Гарри невидящим взглядом смотрел поверх их плеч на проезжую часть и стоящий перед ней ряд деревьев, ледяная корочка на которых, искрясь и переливаясь, таяла, а капли срывались и падали на оживающую землю клумб.
- Хорошо! – Рон рубанул ладонями по столешнице и резко поднялся. – Два часа, но вечером мы будем делать то, что Я скажу!
- Посмотрим… - довольно улыбнулась Гермиона, тоже поднимаясь. – Гарри?
- Ребята, а вы не против будете, если я откажусь от музея? – Гарри посмотрел на Гермиону снизу вверх, пытаясь вложить во взгляд как можно больше извинения и признательности.
- Эээй, не оставляй меня ей на растерзание, тебя она хотя бы уважает! – Рон ойкнул, когда получил щипок в бедро.
- Конечно, оставайся… - Гермиона, как всегда, все поняла быстрее или, скорее, почувствовала женским сердцем.
– Пойдем, приговоренный к знаниям… - она схватила Рона за рукав и потянула к автобусной остановке. Тот бросил непонимающий взгляд на друга, но в ответ получил лишь невинную полуулыбку.
- О`кей, тогда встретимся в номере…когда встретимся, - он обреченно махнул рукой и побежал догонять не ставшую ждать, бодро шагающую Гермиону.
Когда друзья скрылись за дверями автобуса, Гарри облегченно вздохнул и впервые за последние два дня почувствовал себя спокойно. Он более расслабленно устроился в удобном плетеном кресле и отхлебнул остывший чай. Часы над дверью пробили одиннадцать утра, и в этот момент кто-то осторожно тронул Гарри за рукав.
Повернув голову, он сначала не увидел никого, но, догадавшись опустить ее, увидел очаровательное создание, больше всего похожее на ангела с рафаэлевского полотна. Создание было мальчиком лет пяти, с густой копной каштановых волос, и очаровательно белозубым.
- Que voulez-vous?* – чуть напрягшись и вспомнив фразы из словарика, пролистанного в самолете, произнес Гарри.
- Si monsieur va me donner un franc à dire!** – небесным голоском, но с дьявольски-хитрым блеском в глазах пропело дитя.
- Вот маленький деляга... – Гарри искренне (впервые за это утро по-настоящему искренне) улыбнулся и, достав из кармана плаща мятую банкноту, протянул ее мальчику. Проворная ручка тут же схватила деньги, и следом на столе появился сверток из вощеной бумаги.
Гарри с интересом взглянул на него и, не став дожидаться, пока посыльный уйдет, надорвал край свертка. И, к своему великому удивлению, увидел внутри всего лишь один цветок молочно-сиреневого цвета. Машинально он поднес к лицу пакет, и успевший накопиться в закрытой упаковке аромат волной ударил в лицо.
- Фиалка… - тихо произнес Гарри, на мгновение он вспомнил, как такие же выращивала тетя на окнах летом, и как бы он ни относился к своему детству, этот давно знакомый запах заставлял улыбнуться тому ощущению, которое бывает только в раннем детстве.
Когда все кажется, пусть иногда и несправедливой, но все же, игрой.
Вынырнув из воспоминаний, он с удивлением обнаружил, что его вновь тянет за рукав маленький посыльный.
- Donner plus franc et je dis à qui un cadeau!*** – поняв, что нарвался на простака, мальчик не собирался уходить, не выжав из него все возможное.
- Да-да, конечно. – Гарри поспешно вытащил из кармана еще одну банкноту и, сунув тому в руку, вопросительно посмотрел тому в глаза.
- Que monsieur un dans le manteau blanc envoyé!**** - мальчик ткнул пальцем за правое плечо Гарри и со всех ног бросился куда-то вниз по улице.
Гарри почти не понял, что он сказал, но разобрал слово «месье» и «белый». Вздохнув, он с некоторой опаской оглянулся.
В ту же секунду он резко вцепился в кресло так, что соломка затрещала под побелевшими пальцами. Вокруг как будто включили замедленную съемку… Он смотрел, как бледная рука поднялась к глазам и легким движением откинула кажущуюся снежно-белой на ослепительном солнце челку, холодные серо-голубые глаза чуть сузились, и в тот же миг Гарри ослепил блик часов, поймавших солнечный зайчик.
Молодой человек салютовал ему чашкой кофе и, улыбнувшись уголками губ, стал медленно подниматься.
Гарри резко отвернулся и зажмурился. Горячая волна прокатилась по спине (так бывает, когда учитель ловит твою руку со шпаргалкой, но в тот момент пока ни ты, ни он еще ничего не сказали). Нет, нет, нет, нет, нет….он не готов говорить ни с кем из НИХ сейчас, тем более с ним – он просто не сможет смотреть в глаза этому человеку. После войны прошло слишком мало времени…
- Не ожидал встретить тебя в таком… изысканном месте… Поттер, - лениво протянул до боли знакомый голос под аккомпанемент звона блюдца, поставленного на столешницу.
Гарри открыл один глаз…прерывисто выдохнул, открыл второй и обреченно произнес:
- Ненавижу тебя!
- Я тоже… - неопределенно пожав плечами, согласился Драко и опустился в кресло напротив.
- Я, вроде бы, тебя не приглашал сесть. - Гарри сам удивился, как смог сказать это уверенно и легко, хотя всего мгновение назад боролся с желанием физически уничтожить оппонента.
- Ну, думаю, мне не нужно приглашение для того, чтобы сидеть в своем собственном кафе!
- Твоем кафе? – Гарри тут же чертыхнулся про себя, еще не хватало предложить выпить…
- Да, знаешь, мне тоже было удивительно, выглянув в окно сегодня утром, - Драко поднял глаза к окнам второго этажа, - увидеть до боли знакомые лица… Лиса, Заучку и тебя…
- Малфой, выбирай выражения! – Гарри почувствовал себя увереннее в знакомой ситуации и даже подался вперед, намереваясь встать.
Драко остановил его порыв движением руки и укоризненным взглядом, который, к великому изумлению самого Гарри, все-таки заставил его опять откинуться в кресле.
- Итак, я выглянул в окно и, увидев вашу компанию, решил спуститься и поблагодарить вас за то, что вы лишили меня дома, друзей и родины, так как теперь в родной Англии мне и родителям жить…скажем так, не очень уютно! – щеки Драко порозовели, а глаза опасно сверкнули.
- Только не думай, что я извинюсь, – улыбнулся Гарри, которого вдруг позабавила вся эта ситуация. «Как в дешевом романе», - промелькнула мысль.
- Да я, в общем, и не рассчитывал на это… - пожал плечами Драко, во всем облике которого вдруг проскользнула огромная обреченность и печаль.
- Вот и отлично! – смущенный реакцией Малфоя, Гарри взъерошил волосы на макушке и, вдруг опомнившись, спросил:
- А зачем ты мне цветок послал?
К его удивлению Драко вздрогнул и, опять залившись милым розовым румянцем, отвел глаза.
- Да так…это было…стильно, – ответил он через некоторое время.
- Ну да… - рассеянно ответил Гарри, наблюдая, как тонкий палец Драко обводил по краю чашку. Проведя линию взглядом дальше по тонкому запястью, обвитому ремешком часов, он медленно поднял глаза до белоснежного ворота плаща и серо-голубой рубашки под ним.
- Черт, Малфой, ты даже из дерьма выбираешься в белом…- задумчиво произнес Гарри.
- Да пошел ты…
Пока затянулась пауза, у Гарри появился небольшой шанс обдумать ситуацию, и он с удивлением подумал, что общество Хорька его ничуть не тревожило, по крайней мере, не раздражало и даже дарило ощущение некой новизны. Он уже очень давно замкнулся на общении только с Роном и Гермионой, и в последнее время это начало слегка утомлять всех троих.
- Слушай, а хочешь, покажу кое-что? – спросил вдруг Драко.
- Покажешь? Ну, покажи, хотя, если ты меня обманешь, я официально заявляю, что на этот раз точно убью тебя, – сказал Гарри.
- Договорились, – согласился Драко, поднимаясь. – За счет заведения, - ухмыльнулся он, увидев, как Гарри потянулся к карману. Тот, презрительно хмыкнув, бросил на стол десять франков.
Выйдя на улицу, они обогнули уличную площадку кафе и подошли к почти незаметному зазору между домами, скрытому за высокой афишей. Около прохода Гарри затормозил и с опаской посмотрел в скрытый в тени проем.
- Что, боишься? - усмехнулся Драко. - Не дергайся, Поттер, у меня даже палочки с собой нету, хотя… - он обернулся через плечо, - если хочешь, можешь меня обыскать.
- Ты, Малфой, не только предатель, но еще и извращенец! - уверенно резюмировал Гарри.
- Ну, святые ж Небеса, после восьми лет знакомства ты так и…ааай, ладно, ну тебя… - со смешком протянул он и, не став наблюдать за реакцией Гарри, ловко протиснулся между домами, умудряясь не запачкать плащ и идти достаточно быстро. Как видно, не в первый раз.
В конце прохода оказалась чугунная винтовая лестница, почти отвесная. Подхватив полы плаща, Драко стал взбираться наверх, а у Гарри появились странные ассоциации свадебно- невестного характера. Тряхнув головой, он отогнал от себя побочные мысли и постарался не отставать. Лестница была достаточно высокой, и где-то на уровне второго этажа Гарри почувствовал, как в икрах закололо.
Добравшись наконец до уровня крыши, он остановился и тяжело перевел дух. Тут из прохода свесилась голова… солнце светило в зените и сияющим нимбом обрамляло голову Малфоя-младшего. Поднеся руку к глазам, Гарри стоял с поднятой головой и улыбался.
- Привет, ангел, – произнес он рассеяно.
- Привет, - пропел «ангел» и протянул руку вниз. - Пойдем!
Гарри уже подался вперед, но вдруг тряхнул головой и, оттолкнув руку Драко, буркнул:
- Я сам…
Рука исчезла, а вместе с ней и голова, только край плаща взметнулся над проходом. Почти разочарованно вздохнув, Гарри преодолел последние десять метров и, наконец, вышел на крышу. И замер….
Назвать открывшийся вид потрясающим было бы слишком пафосно и пошло. Это был живой, дышащий город, с сияющими на солнце холодным блеском крышами, разноцветными каменными, кирпичными и деревянными стенами вдали и панорамой на Елисейские поля, как на ладони. Сама крыша представляла собой небольшой сад, правда еще сухой и неоживший, огражденный чугунной решеткой. В дальнем углу «сада» на скамейке вполоборота сидел Драко и, положив подбородок на руки, смотрел на улицу.
Подойдя ближе, Гарри неуверенно протянул руку к плечу Драко, но в этот момент он повернулся, так что Гарри отдернул ее, и, не зная, куда себя деть, сел на дальний край скамейки.
- Красивый вид… – произнес он через некоторое время. Драко в ответ только хмыкнул и, подняв лицо, задумчиво посмотрел на Гарри.
- А ты меня, правда, ненавидел всегда? – спросил он.
- Правда… - просто ответил Гарри. - Но… - он задумался, - люди меняются…хотя, что касается меня, я по-прежнему тебя ненавижу.
- Что-то не слышу в голосе злости, – задумчиво протянул Драко.
- Так ее и нет… - прислушавшись к себе, наконец, сказал Гарри. - Просто все так, как и должно быть: ты мой враг, ты предатель, и я тебя должен ненавидеть - вот и ненавижу. Пусть так и будет дальше.
Потом он поднялся и, отряхнув невидимые пылинки с колен, направился к лестнице.
- Спасибо, что показал эту чудесную панора… - начал он, берясь за перила, но тут почувствовал толчок в спину и руки, схватившие за плечи и тянущие назад. Чуть повернув голову, Гарри увидел, что Драко намертво вцепился в воротник его плаща на груди и, прижавшись щекой к спине, стоял, затаив дыхание.
- Не уходи! - произнес он тихо, почти одними губами. - Я не могу один…здесь…
- Что-то случилось? – тревожно спросил Гарри и резко развернулся. Не ожидавший этого Драко пошатнулся на узком для двоих пороге, но Гарри крепко схватил его за локти и удержал.
- Что-то случилось? – повторил он вопрос.
- Ненавижу тебя за то, что ты всегда всем хочешь помочь! - прошипел Драко внезапно зло и, вырвав свои локти из рук Гарри, посмотрел ему прямо в глаза.
- Так мне уходить или нет? – спросил Гарри строго.
- Не надо, - по-детски глухо ответил Драко.
- О`кей, тогда объясни, зачем ты вообще завел со мной разговор - это раз, зачем притащил сюда – это два, и что тебе от меня, в принципе, нужно – это три.
- Не могу… - кусая губы произнес Драко. – Если ОН узнает, мне конец.
- Он – это кто? - спросил Гарри, но увидев взгляд Драко, внезапно все понял. - Отец?
Драко вспыхнул до корней волос и, порывисто развернувшись, быстрым шагом пошел к скамейке.
Гарри закатил глаза: в свои восемнадцать он первый раз сталкивался с подобным поведением и, при всем своем желании, смутно представлял, чем можно помочь в такой ситуации.
Осторожно подойдя к скамейке, он наклонился над сгорбившимся на ней Драко и осторожно спросил:
- Эй, ну в чем дело-то?
- Он нам с матерью покоя не дает! – зло произнес тот, смотря на проезжающие внизу машины. - Лучше бы мы остались дома. Все время талдычит про чистоту крови и восстановление справедливости в магическом мире. Куда-то ездит постоянно, а нас почти из дома не выпускает… заговорщик престарелый. Хотя и маман хороша... в бутиках горе топит...
- А чем я могу помочь-то? – удивленно спросил Гарри.
- Забери меня отсюда, а? – с надеждой поднял голову Драко.
- Забрать? Но куда? И как ты себе это представляешь? – Гарри ошарашено смотрел в серые глаза, с таким незнакомым выражением смотрящие на него.
- Мне все равно…только бы подальше отсюда… - сказал Драко.
- А сам почему не уходишь?
- Куда? - с сарказмом произнес Малфой. - Отец нам даже и десяти франков не дает, а добираться домой вплавь через Ла-Манш я не намерен.
- Вот это да… - протянул Гарри и, сев все на тот же край скамейки, глубоко задумался. Ситуация была странной, неоднозначной, но единственное, что он понимал точно, так это то, что Малфой не врет. Когда врут, не смотрят с такой надеждой.
- Хорошо! – сказал он через некоторое время. - Пошли!
- Куда? - удивленно спросил Драко.
- А тебе же нет разницы, вот и не спрашивай! - улыбнулся Гарри и, схватив Драко за руку, потащил его вон с крыши.
Через полтора часа Гарри стоял на палубе одного из многих пароходов, курсирующих между Англией и Францией, обнимая за плечи своего бывшего врага.
- А где мы будем жить? – спросил Драко, устраивая голову на плече молодого человека.
- На Гриммо, конечно, где же еще… - удивленно ответил Гарри.
- А как же…
- Поверь мне, - перебил Гарри, - они не сделают ничего человеку, который живет с их «избавителем от мирового зла».
- Но если хоть кто-то узнает, что случилось между нами в твоем номере в отеле, я лично убью тебя! – заявил довольный Драко.
- Согласен! – засмеялся Гарри и подтвердил свои слова их долгим и сладостным поцелуем.
- Кстати, а почему фиалка?
- Они единственные не зачахли у меня на окне и цвели всю зиму…
- Гермиона, я ненавижу тебя! - ворчал Рон, нагруженный книгами, репродукциями и маленькими копиями двадцати четырех статуй. – Четыре часа!!! Что можно смотреть в музее четыре часа?
- Да ладно тебе…интересно же было! - счастливая Гермиона зашла в номер и, забрав трофеи у Рона, стала расставлять их по номеру.
- Угу, особенно та часть, про Мону Лизу…на полтора часа, - пробубнил Рон, возвращаясь к двери в номер. – Пойду, позову Гарри, подаришь ему Давида, - добавил уже громче.
- Угу, - сказала девушка, сидя на кровати и полностью погрузившись в чтение книги по искусству.
- Гермиона… - раздалось через пару минут из коридора. - Подойди сюда.
Девушка недовольно оторвалась от книги и прошла в номер напротив. На пороге она остановилась и, удивленно вскинув брови, присвистнула.
- По-моему, Гарри сегодня не придет, - резюмировала она.
- Да он и завтра, думаю, не придет, - хихикнул Рон, протягивая девушке записку, кое-как нацарапанную гостиничной ручкой на салфетке. В ней была только одна строчка: «Передайте Флёр от нас бутылку лучшего шампанского за самые потрясающие французские каникулы.
Г. & Д.»